Памяти "Свемы" - глас вопиющего

Пару месяцев назад в мою квартиру забрались грабители. Денег не нашли, хотя искали добросовестно. Залезли даже в старую жестяную коробку с надписью «Свема», где с давних пор хранились несколько сот метров заветного целлулоида. Кинопленка, естественно, засветилась. Ну и черт с ней, подумал я, все равно ничего бы уже не снял. А так – вышел неплохой финал долгоиграющей эпопеи под названием «Светочувствительные материалы».

Когда-то одноименный завод в городе Шостка был чуть ли не главным звеном в производственном цикле советской фабрики грез. Как ни ругали киношники пленку «Свема» за непредсказуемость и низкое качество, ее фирменный знак в титрах советского фильма был чем-то сродни логотипу «Кодака» в фильме американском. А загадочное название этого продукта (образованное, если кто не понял, первыми слогами заглавного заводского словосочетания) звучало синонимом необъяснимой страсти к красным комнатам и ядовитым химикатам – вечным спутникам советского фотолюбителя.

Но самый интересный эпизод в жизни «Свемы» произошел уже после обвала советской киноиндустрии. Ввиду ее удивительной дешевизны пленку стали массово скупать студенты киевской киношколы. Им было плевать, что срок годности вышел много лет назад, а светочувствительные материалы продолжали преподносить сюрпризы. Один оператор рассказывал мне, что ему в руки однажды попала партия шосткинской пленки, на которой забыли пробить перфорацию.

Тем не менее, присущие просроченной «Свеме» визуальные эффекты скоро стали фишкой студенческих фильмов. Такой дикой контрастности и таких специфических помех не сделать ни на каком компьютере. Неудивительно, что последние из снятых на «Свему» фильмов сорвали гроздь призов на фестивалях от Канна до Берлина: «Тир», «Против солнца», «Путники», «Таксист»… Последний, похоже, войдет в историю как лебединая песнь «Свемы»: шосткинский комбинат пленку больше не выпускает, а на кинофакультет завезли китайский «Кодак». Качество то же, разве что результат более предсказуемый.

Остается надеяться, что моя коробка «Свемы» не была последней.